Глава 4


Прошло пять дней после встречи с Такабой, а Хамада все еще не мог найти мальчика. Он узнал имена его друзей и связался с ними. Узнал все места, где фотограф обычно бывает, и проводил там какое-то время. Он даже всю ночь прокараулил Такабу у его квартиры, но тот так и не пришел. Он мог только надеяться, что тот придет на следующую встречу, потому что уже не знал, что делать. Оставался только один выход, и доктор очень не хотел делать этот звонок.

Его ждала очередная бессонная ночь, да и какой тут сон, если его мучили кошмары. Он закрыл глаза.
Предстоящая встреча тоже заставляла его нервничать. Только не хватало еще и ее провалить. Тогда три шанса из трех, что он потеряет своих пациентов. Три удара. И аут.
Мысль о такой неутешительной перспективе заставила его встать и выглянуть в окно. И в университете, и в медицинской школе он был на высоте. Он мог справиться с любым запутанным случаем. А сейчас за одну неделю три человека совершенно разрушили его уверенность в себе. Он казался таким самоуверенным и компетентным с Фейлоном... да, черт возьми, и со всеми его пациентами. Асами затолкал эту самоуверенность ему в глотку. А Такаба…
Как больно. Никогда еще не было так больно за пациента. Может быть, если ничего хорошего из этого не выйдет, он сможет хоть немного больше сочувствовать людям.

Он услышал стук и повернулся навстречу входящему Фейлону.
- Добрый день, Фейлон.
Фейлон остановился и удивленно посмотрел на него.
- Не помню, чтобы я давал вам разрешение называть меня по имени. Почему вы думаете, что сейчас имеете на это право?
Черт! Он так много размышлял о словах Такабы, что начал думать о Фейлоне, совсем как он. Вот, облажался еще раз…
- Приношу свои извинения. Вы не давали мне разрешения, я допустил ошибку. Рё-сан, вы не сядете? Прошу вас.
- Хм. У вас новое кресло. Оно лучше, чем предыдущее. То было такое безвкусное.
Хамада содрогнулся.
- Да, некоторым пациентам оно причиняло неудобства, и я решил от него избавиться. Рад, что вы одобряете эту перемену.

Фейлон сел и начал критически оглядывать остальную окружавшую его обстановку.
- Большая часть декора в комнате достойна той же участи, что и кресло. Вам бы следовало нанять дизайнера. Вот эта лампа… - Губа Фейлона презрительно вздернулась, и он отвернулся.- Не думаю, что вы захотите слушать мои рассуждения по поводу здешней обстановки, но при желании я мог бы дать вам несколько ценных советов. В мое образование входило отличное знание антиквариата и предметов искусства, а также того, как их правильно располагать.
- Благодарю за доброту. Если вы пожелаете сделать что-нибудь подобное, конечно, я это очень оценю, но сейчас нам действительно нужно обсудить другие вещи.
Во взгляде Фейлона читалась явная тоска.
- Ох, ну давайте. Давайте, начинайте свои вопросы. Я всю неделю ждал, чуть не умер – узнать хотел, что же мы будем обсуждать при следующей встрече.
Хамада ответил слабой улыбкой.
- Я думал, мы начнем с того момента, на котором остановились в прошлый раз.
Фейлон коварно улыбнулся.
- Это когда я угрожал убить вас?
Хамада уронил ручку. Он нагнулся, чтобы поднять ее, и подумал, не начать ли прямо оттуда, но не был уверен, что за этим последует, и больше не знал, сможет ли с этим справиться. Он выпрямился, уставился на Фейлона, который глядел на него с ухмылочкой, и послал все к черту.
- Да, почему мы нам не начать прямо отсюда? Так скажите мне, Рё-сан, это было частью вашего семейного плана, или вас это со школы привлекало?
Фейлон какое-то время смотрел на него, потом рассмеялся.
- Очень хорошо, Хамада-сан. Это было решение семьи. Я показал способности к определенным дисциплинам, если можно так выразиться. И мне было приятно стать полезным семье.
- Вам никогда не было трудно лишать других жизни?
Фейлон пожал плечами.
- Разве что вначале. Я был довольно молод, когда совершил первое убийство, - мне было всего 12. Думаю, это беспокоило меня, вся эта кровь. Но я довольно быстро привык к ее виду. Вы должны понимать, что моя семья была одной из самых известных, она управляла подпольной жизнью Гонконга, и мы с нашими противниками постоянно враждовали. Между нами постоянно шла война. А я всегда был спецназом, если так можно сказать. Люди, которых я убивал, для меня были всего лишь теми, кто пытался убить нас. Просто я стрелял первым. А вы бы не убили из самозащиты, чтобы уберечь семью?
Хамада задумался.
- В непосредственной опасности - конечно, да. Но я не могу поверить, что вы были в такой непосредственной опасности от стольких людей, что сами пошли их убивать.
- А разве это не та же самая смерть - если кто-то намеревается убить тебя, и ты убиваешь его на пути к твоему дому? Я бы счел это гораздо более благоразумным, чем ждать, пока он сам не наведет прицел на тех, кого ты любишь, когда один неверный шаг – и ты проиграл. Это будет верхом наглости - рисковать жизнями тех, кто тебе дорог, ведь правда?
Хамада мог мало чего возразить на это. Он был согласен, хотя и чувствовал, что врач не должен одобрять убийств собственного пациента.
- Ха! Вы согласны, но не хотите этого признать. Как нечестно с вашей стороны. И вы еще ожидаете, что я буду говорить вам всю правду.
Хамада помрачнел, вспомнив слова Такабы.
- Хорошо, я признаю, что в ваших словах есть рациональное зерно. Но есть причины, по которым я с вами не согласен, и на следующей неделе я вернусь сюда и скажу вам все до одной!
- А когда вы домой идете, вы тоже об этом думаете?
- Да! То есть нет!- Хамада прислонился к спинке и захлопнул рот, стараясь справиться с эмоциями, но шила в мешке было уже не утаить. – Так это что, ваше вечное оправдание? Что они всего лишь вражеские солдаты? Именно так вы думали о Такабе?

Фейлон застыл. Насмешливость сошла с его лица. Глаза сузились в щелочки. Пальцы сжались на подлокотнике.
Хамада замер и зажмурился. Фейлон выглядел так, будто вот-вот совершит убийство. Он подумал, может ли Рё учуять его страх. Почему, во имя Господа, он не мог держать свой рот закрытым, говоря с этими людьми? Хамада открыл глаза.
- Простите меня, Рё-сан. Это было совершенно неожиданно для меня, ужасно непрофессионально и невероятно низко. По какой-то причине вы и другие будите во мне самое нехорошее. Это целиком и полностью моя вина. Простите, можем мы поговорить о чем-нибудь другом?
Фейлон просто посмотрел на него.
- Вы дергаете смерть за хвост, Хамада-сан. Интересно, взяли ли бы вы такой тон с Асами. Я не могу представить, чтобы он позволил вам выжить после такого оскорбления. Наверное, вы невероятно везучи. Как кошка, у которой девять жизней. Не знаю, сколько вы израсходовали с Асами, но со мной вы лишились уже двух. Запомните это хорошенько.
- Одну.
- Простите?
- Асами забрал одну жизнь. Значит, осталось еще шесть. И я, наверное, потеряю еще одну до конца этой недели.
Фейлон озадаченно посмотрел на Хамаду.
Тот моргнул.
- В общем, у меня осталось еще пять шансов, да? – Он сделал вдох. – Еще одним я воспользуюсь в ближайшее время. Мне сегодня так везет, действительно.
Брови Фейлона сдвинулись.
- Может быть, вам сесть в это кресло, Хамада-сан? Кажется, вам сейчас лучше полежать немного. И заодно бы выписали мне чек за сеансы терапии, если уж вы их проводите.
Хамада самоуничижительно засмеялся.
- Рё-сан. Знаете, если бы вы захотели сменить врача, я бы и слова не сказал. Я заполню все бумаги, как того требует суд.
- Сменить врача и лишиться такого развлечения? Нет, спасибо. К тому же мне придется угрожать еще куче людей, а однообразие порой так утомляет… Нет, я все-таки напугал вас. И счастлив этому.

Хамада потряс головой. Весь день казался нереальным. Он посмотрел в свои записи.
- Тогда мы можем продолжить? Я постараюсь держать себя в руках, так что вам не придется больше хотеть убить меня.
- Ну, давайте.
- Вы говорили, что не чувствуете ничего, убивая других людей. Я могу понять, когда это делается в пылу боя, так сказать. Но эмоции же должны куда-то деваться? Солдаты страдают синдромом ПТСР именно из-за таких стрессовых ситуаций, и это нечто такое, что не проявляется до поры до времени. Возможно ли, что вы чувствуете что-то подобное, но просто не осознаете? ПТСР значит не только воспоминания.
- Я совершенно здоров, Хамада-сан, и не вспоминаю о своих убийствах. Разве что когда что-то идет не так, и тогда мне приходится анализировать ситуацию, чтобы в следующий раз не допустить подобных промахов.
Лицо Хамады было бесстрастным.
- Конечно же. Но у вас нет проблем с засыпанием?
Фейлон пожал плечами.
- Ну, иногда, когда я сплю не в своей постели. Вы знаете, как это бывает.
- Значит, у вас действительно бывают бессонницы, но только с тех пор, когда вы приехали в Токио?
- Да. В Гонконге я чувствовал себя хорошо, но поездка в Токио расшатывает. Это, наверное, климат.
- Я могу выписать вам что-нибудь, если хотите. Снотворное.
Фейлон улыбнулся.
- У меня есть собственное снотворное.
Хамада не был уверен, хочет ли он знать, какое.
- И что это?
- Я курю гашиш, иногда опиум. Знаете, помогает.
Господи, говорить такое, не моргая.
- Рё-сан, я не буду читать вам лекций о вреде наркотиков. Уверен, вы прекрасно об этом осведомлены. Но мне хотелось бы, чтобы вы подумали о двух вещах. Во-первых, наркотики только отдаляют проблему, но вовсе не решают ее; в лучшем случае, стирают симптомы, в худшем - усугубляют. Но если работать с проблемой в корне, уходят и симптомы, и сама нужда в наркотиках. И второе. С тех пор, как вы переехали в Токио, не стали ли вы употреблять наркотики чаще? Это еще один симптом ПТСР, а также - любого психического расстройства, когда кто-то пытается убежать от собственных проблем. Не так ли?
Фейлон пошевелился.
- Естественно. Если мне сложно заснуть и для этого я использую наркотики, я ведь делаю это не без причины?
Хамада вытащил из кармана бланк для рецепта и выписал одно из распространенных снотворных. Он протянул рецепт Фейлону.
- Вот, попробуйте пропить это неделю. Думаю, это сработает лучше того, чем пользуетесь вы. Привыкания оно не вызывает, так что можете спокойно принимать его каждую ночь. Если наркотики вам не понадобятся, тогда оно окажет куда более благотворное влияние. Прошу вас, это всего лишь на пробу. Если оно не подействует, вы всегда можете прийти сюда на следующей неделе и снова угрожать мне убийством.
Уголок рта Фейлона поднялся.
- Уговорили. Я его попробую. Но вы лишитесь еще одной жизни, и… я все еще считаю.
- Хорошо. Спасибо. Я также хотел, чтобы вы последили за собой, - станете ли вы менее напряженным и раздражительным.
Фейлон выглядел удивленным.
- Откуда вы узнали, как именно я себя чувствовал?
Хамада не переставал удивляться людской слепоте, когда речь заходила о них самих.
- Да вы постоянно так выглядели, с самого начала встреч.
Фейлон возвел глаза к небу.
- Тогда, по этим стандартам, у вас тоже ПТСР.
Хамада подумал, что Фейлон не так уж и неправ. Он хмыкнул.
- Наверное, вы правы. Возможно, мы могли бы помочь друг другу. Рё-сан, вы просто не похожи на человека, который легко выплескивает эмоции. В вашей работе подобная неосмотрительность может стать смертельной.
Фейлон кивнул.
- В буквальном смысле.
Хамада поежился.
- Я имею в виду, что в этом случае вы не должны чувствовать привязанность не только к своим вероятным жертвам, но и даже к своим людям, потому что кто знает, когда они умрут? Вы делаете что-нибудь, чтобы выплескивать свой гнев? Есть ли кто-нибудь, с кем вы не должны быть настороже?
Фейлон сел чуть прямее.
- Я упражняюсь в различных боевых искусствах пару часов в день. Я тренируюсь сам и тренирую своих людей. Обычно я спаррингуюсь с несколькими из них и выплескиваю много эмоций. А если в этот день намечено убийство… я чувствую себя намного лучше.
Хамада сузил глаза.
- Поддразниваете меня, да?
Губы Фейлона чуть дрогнули.
- Есть немного. Я действительно выкладываюсь, и к концу тренировки я вполне спокоен. К сожалению, тренируюсь я утром, перед дневными приступами.
- Так перенесите тренировки на вечер. Вы и спать лучше будете, и сразу же выплеснете гнев на тех, кто разозлил вас за день.
Глаза Фейлона сузились.
- Теперь ваша очередь… ммм… поддразнивать меня?
Хамада улыбнулся.
- Есть немного. Но вопрос остается в силе. Это будет проблемой?
Улыбнулся и Фейлон.
- Нет, мне в радость будет поколотить тех, кто вывел меня из себя. И перенести тренировки на вечер совсем не трудно. Пока я тут застрял, у меня не такое уж и плотное расписание.
- Вот и хорошо. Думаю, на следующей неделе вы увидите разницу. А теперь по поводу второго вопроса. Вам есть с кем отдохнуть, излить душу? С вами в Токио только ваши люди?
Фейлон кивнул.
- Да, со мной приехало множество людей на разных должностях, но только по работе.
- А дома тогда кто-нибудь есть? Если не ошибаюсь, вы говорили что-то о сыне? Он, наверно, еще мал.
Тот чуть поколебался.
- Да, довольно мал. И он не совсем мой сын. Скорее, личный слуга.
- Как его зовут?
- Тао.
- Вы можете рассказать мне о нем?
- Я забочусь о нем с тех пор, как убили его родителей, которые работали на меня. Я чувствовал, что должен воспитывать его ради них. Он… старается делать все, чтобы мне было хорошо, чтобы я был счастлив. Другие - тоже, конечно, стараются, но он делает это, потому что искренне хочет видеть меня таким. Он ко мне очень привязан. Малейший знак внимания с моей стороны - и он на седьмом небе.
Глаза Фейлона смягчились, он улыбнулся. От этой улыбки у Хамады перехватило дыхание.
- Любовь ребенка – чудесная вещь. Она может выдержать самые тяжелые испытания и безответно длиться долгие годы.
Хамада с удивлением увидел, как глаза Фейлона наполняются слезами.
- Рё-сама? Вы говорили ему, что любите его?
Фейлон усмехнулся чуть хрипловато.
- Нет. А что, я должен, да? После… - он прервал себя.
Хамада вспомнил, что говорил Фейлон о собственном воспитании.
- После того, как обращались с вами?
Этим Хамада вновь заслужил пристальный взгляд и подумал, лишился ли он только что третьей жизни. Тут Фейлон заговорил вновь.
- Да. Мой отец был сдержанным человеком и рассказал мне о своих чувствах только на смертном одре. Я рад, что успел это услышать, хотя было уже слишком поздно.
Фейлон внезапно прервал разговор.
- Кажется, наше время на этой неделе подошло к концу.
На самом деле время еще оставалось. Хамада поколебался, потом тоже встал.
- Значит, так. Вы будете пить снотворное, забудете о наркотиках и перенесете тренировки.
Фейлон неохотно кивнул.
- Хм, может, мне на вас жениться? Вы уже ведете себя, как жена.
Хамада разулыбался.
- Ох, Рё-сан, если уж жениться на вас, то раз и навсегда, а я еще так мало вас знаю, добавил он, теперь уже более серьезно. – Я прошу вас попробовать всего неделю. Не увидите разницы – я вам первый скажу, что продолжать бессмысленно.
- Прекрасно, Хамада-сан. Поглядим, сдержите ли вы слово. Удачного дня.
- Удачного дня, Рё-сан.

Дверь за Фейлоном закрылась, и Хамада облегченно выдохнул. Он был все еще жив. У него все еще был пациент. Он сел за стол и только начал записывать, как ему явственно представился Фейлон в свадебном платье. Эта фантазия выбила его из колеи совершенно, и доктор разразился смехом.



Глава 5

После встречи с Такабой прошло уже пять дней. По правде говоря, Хамада не ожидал, что он покажется, но не переставал надеяться, что мальчик успокоится и придет. Он не собирался сдавать его властям. Это не помогло бы никому. Включая его, если честно признаться. Сейчас Хамада был очень обеспокоен.
Он посмотрел на папку, лежащую на столе, на номер телефона. Звонить действительно не хотелось, но у него не было другого выхода. Доктор поднял трубку и набрал номер в ожидании определенного голоса.

- Хамада-сан. Не думал, что услышу вас так скоро. Неужели вы так по мне соскучились?
Раздраженный Хамада набрал в грудь побольше воздуху.
- Я звоню не поэтому, Асами-сан. У вас есть несколько минут? Мне нужно с вами поговорить.
- Я еду на деловую встречу. У меня 15 минут. Говорите.
Теперь, когда Асами был готов его выслушать, Хамада не знал, откуда начать. В итоге он решил говорить прямо.
- Асами-сан, вы не виделись с Такабой?
Молчание на другом конце провода подсказало ему, что вопрос был неожиданным.
- Он у меня не в кармане живет, Хамада-сан.
Хамада вспомнил, что мальчик говорил примерно то же.
- Да, я понимаю. Но вы его видели? Вы знаете, где я могу найти его? Я уже и квартиру его нашел, но он там не появляется. Он пропустил свою следующую встречу, и я весьма обеспокоен.
В трубке опять наступило молчание.
- Что произошло?
Хамада страшно боялся этого вопроса. Он не мог предать доверие Такабы еще раз, - просто не мог.
- Он… очень расстроился в конце прошлой беседы.
В трубке было слышно, как Асами нетерпеливо выдохнул.
- Что. Случилось?
Хамада рассердился.
- Вы знаете, я не могу вам этого сказать! Я и так его уже предал, позвонив вам. Будь у меня выбор, я бы вообще не звонил! Вы вполне можете найти его, не вдаваясь в детали.
Наступила очередная пауза. И потом – холодные и хлесткие слова.
- Профессиональная этика опять поднимает свою уродливую голову, а, сенсей? Вы заботитесь о нем, но недостаточно, чтобы нарушить какое-то ослиное правило о сокрытии важной информации и найти его? А на прошлой неделе вас проблемы этики совершенно не беспокоили.

Хамада до жути ненавидел, как этот человек может говорить всю правду в глаза.
- О да, не беспокоило. Благодаря вам. И именно из-за вас и заварилась вся эта каша! Придерживайся я правил и этики, все было бы в порядке. Вместо этого я звоню якудзе и вновь нарушаю все правила!
Асами мягко фыркнул.
- Ха, якудза? Кажется, у кого-то развязался язык.
Хамада встревожился этой оговорке. Черт, как же он цепляется за любой промах!
- У него просто вылетело. Не причиняйте ему вреда!
Асами, кажется, развеселился.
- За такую оплошность я его не убью,- веселье ушло из его голоса. – Но вы, Хамада-сенсей. Вы утаиваете важную информацию. Вы сами мне позвонили. Сами меня во все это втянули. И вы скажете мне все, что вам известно.
Хамада закрыл глаза. Он увязал все глубже и глубже. Но что ему было делать? Он знал, что сейчас Асами так просто это не оставит. И он должен был помочь найти Такабу, о котором действительно беспокоился. Он глубоко вздохнул и опять нарушил слово.
- Он узнал, что случилось. Между нами.
- О, и это его расстроило? – Асами чуть удивился. И даже был доволен.
Хамада почерпнул многое из этого ответа, и ему стало жаль Такабу. Он все больше и больше сожалел о звонке, но все равно продолжил.
- Это не все. Мы разговаривали о Фейлоне. О том, когда он был в заложниках. Вы в курсе, что тогда происходило?
- Конечно, в курсе. Но его это не слишком беспокоило. Он быстро отходит от всего. В нем постоянно идет борьба. Без этой борьбы он не был бы мне интересен.
Хамада покачал головой.
- Да, он борется. Но он также очень раним. В людях все не так просто, Асами-сан, даже в вас. И в вашей стене, которую вы возвели вокруг себя, тоже есть трещина. И когда эта стена падет, помоги Господь тому, кто окажется рядом.
- Спасибо за сеанс психотерапии, сенсей, но при чем тут Такаба?
Ублюдок. А он умеет выводить из себя.
- С Такабой то же самое. Он впустил меня за стену. А потом он узнал о нас. И для него это было худшим предательством. Вы же понимаете, что такое «предательство», Асами-сама?
Асами вздохнул.
- Вы точно все мне сказали? С такими фактами далеко не поедешь.
Хамада подумал.
- Нет, я все сказал. Его действительно расстроили только эти две вещи. Перед этим он вел себя просто как психованный подросток.
Асами коротко засмеялся.
- В этом весь Такаба. Я узнал немного, но думаю, я над этим поработаю. Я буду звонить, - и он повесил трубку.
Хамада облегченно упал на спинку кресла. Он надеялся, что поступил правильно. Но он не знал, что еще делать.

***

Акихито сидел на пляже, обхватив руками колени, и смотрел на волны. Не то чтобы ему это нравилось, – просто ему больше было некуда идти, и ничего не хотелось.

Он очень много думал на прошлой неделе. Думал о том, как изменилась его жизнь за последний год. Как же он мог потерять над ней контроль? Он едва узнавал себя. Он дал другим власть над собой, и к чему это привело? Он был костью, над которой дрались две бродячие собаки.

Он горько рассмеялся.

И, что еще хуже, одна из собак приучила его жаждать одобрения и внимания. Научила наслаждаться болью и унижением. Господи, что с ним было не так?
А потом, когда он думал, что наконец-то нашел кого-то, с кем можно было поговорить об этом, того, кто мог бы помочь, оказалось, что он тоже был очередной чертовой костью.

Он снова засмеялся, на этот раз сквозь слезы.
Он был по уши в дерьме.

Ему было так одиноко. Но к кому он мог обратиться? Кто мог понять такое? Все подумают, что дело в его собственной слабости, и правильно подумают. Они будут винить его, а ему не нужно этих обвинений. Он будет вмешиваться в их жизни, заставлять их страдать… а если они встретятся с Асами или Фейлоном, они даже могут попасть в беду, и даже после этого они все равно не поймут его. Они будут смотреть на него с жалостью, замолкать, когда он войдет в комнату… Нет, он не мог никому рассказать об этом.

Господи, но как же ему этого хотелось. Как же он хотел найти кого-то, на кого можно было опереться, набраться сил. Он бы отдал все за пару обнимающих его рук. За кого-то, кто сказал бы, что это не его вина. Кого-то, кто заполнил бы эту пустоту.

Теперь он рыдал по-настоящему, уронив голову на руки. Он так хотел, чтобы все это кончилось. Как же можно жить с таким грузом?

Он шмыгнул, вытер нос, потом глубоко вздохнул. Рыдания чуть стихли, когда ему в голову пришла эта мысль. И к чему он пришел в итоге? Вырвался очередной горький смешок. Что за шаблон. Быть или не быть. Ему пришло в голову, что англичане не знали ничего о реальной жизни.
Он задумался об этом.

Он подумал о смерти. Отвратительно, но зато придет конец страданиям. Быстрое, благословенное облегчение. И никаких унижений в будущем. Никаких мыслей о прошлом.

И его самого больше не будет.
Это заставило его приостановиться. И разозлиться.

Черт, он ведь не был трусом. Даже самые худшие страхи не останавливали его. Он всегда мог набраться мужества, чтобы продолжать борьбу. Как он мог позволить другим людям довести его до мыслей о самоубийстве? Это из-за того, что он позволил им стать самыми главными, дал им себя контролировать. Это была его жизнь, и ему управлять ею. Это было его решением.

К черту их.

К черту смерть.

Он выбирал жизнь.

Он выбирал себя.

Но он не мог позволить всему этому продолжаться.

Поэтому он это предотвратит. Он не позволит им причинять ему боль. Больше он их до себя не допустит. Больше они его не коснутся, в любом смысле. Физически он будет использовать их так же, как они использовали его. А души его они не получат - только то, что лежит на поверхности. Никаких связей. Никаких глубоких привязанностей. Большего они не заслужили.

А настоящий Такаба будет жить себе внутри, за скорлупой, там, где никто его не сможет тронуть, и будет вполне счастлив. Потому что они его недостойны. Никто из них. Если бы он был им важен, они были бы здесь. Он не был бы так одинок и не чувствовал бы себя таким преданным. Никто не хотел разделять с ним эту боль. Поэтому он никому не будет доверять так, как раньше. Ни друзьям. Ни семье. Никому. И тогда он будет неуязвим для них.

И он будет жить несмотря ни на что. Будет наслаждаться жизнью. Но на своих условиях.

Такаба поднял голову, сверкнув холодным взглядом. Он встал и направился обратно к машине, готовый возвращаться в Токио.

***

Когда Такаба вернулся в город, было темно, но он все же разглядел машину и силуэты людей напротив его квартиры.
И на этот раз пошел им навстречу.

- Он здесь?
- Нет, Такаба-кун. Но у нас приказ отвезти вас к нему, если вы вернетесь.
- Ну что ж, поехали. И… «Такаба-сан».




Глава 6

Асами сидел за столом и работал, заканчивая финансовый обзор статей для компании, которую планировал приобрести. Зазвонил сотовый. Это был один из его людей, дежуривших у квартиры Такабы. Рука дёрнулась к телефону, но, разозлившись на себя, он подождал, пока сигнал не раздастся дважды.
- Что?
Ответ заставил Асами расслабиться.
- Где он был, черт возьми?
Нервный голос в телефоне этого не знал.
- Нет, не спрашивайте его. Я сам спрошу, когда приедет. Что-нибудь еще?
Асами выслушал ответ и откинулся на спинку стула. В глазах замелькало удивление.
- Да что вы?
Это обещало быть интересным.

***

Тридцать минут спустя Такаба вошел в его офис. Уверенной походкой прошел к стулу и сел, не дожидаясь разрешения. Скрестил руки на груди и улыбнулся Асами.
- Ну и что ты хотел?
Асами почувствовал, как растет внутри волна возбуждения. Что это, интересно? Незнакомый Такаба? И, судя по его виду, еще более соблазнительная добыча. Он встал, обошел рабочий стол. Прошелся вокруг стула, на котором сидел мальчишка.

Такаба наблюдал за ним, явно развлекаясь.
- Ну как, нравится то, что ты видишь?
О да. Ему нравилось. И он собирался вволю с ним поиграть. Но сначала он получит все интересующие его ответы.
- Ты где был?
- Поехал отдохнуть на пляж. Мне нужна была передышка. – Голос его был легок и беззаботен.
Асами оперся на стол, почти усевшись на него.
- Мне не нужны твои доклады. Мне не нужно знать, где именно ты был. Но когда мне звонит твой психотерапевт и просит тебя найти, это уже слишком.
Такаба поднял брови.
- О, он звонил? Мне жаль. Не нужно было этого делать. Я с ним поговорю.
- Уж постарайся.
- Это все, что он хотел?- спросил Такаба так же беззаботно, даже… игриво?
Асами взял себя в руки - ему хотелось выяснить все до конца.
- Он сказал мне, что ты выбежал из его кабинета и был сильно расстроен. Что произошло?
Такаба улыбнулся.
- О, это было глупо. Он проболтался о том, что вы оба трахались за день до моего приема в том самом кресле, где сидел я. Гадость-то какая. Он мог хотя бы чем-то его застелить.
Асами засмеялся, пытаясь понять его реакцию.
- Надеюсь, ты не запачкался. Но, насколько я помню, большинство пятен было на самом Хамаде.
- Фуу… В следующий раз я возьму с собой полотенце - на всякий случай.
Асами копнул снова, ища уязвимое место в сверкающей броне защиты.
- А еще он сказал, что ты был расстроен из-за разговоров о том, как Фейлон тебя насиловал.
Ну и как тебе это?

Такаба нахмурился.
- Даа… вот тебе и обещание конфиденциальности.
Асами ожидал от него не этого. Он продолжал давить.
- Но тебя же расстраивало то, что произошло между тобой и Фейлоном? Ты не слишком распространялся об этом.
Такаба наклонил голову.
- Правда, что ли? Так я не рассказывал, потому что это меня не так уж и беспокоило. Немножко поболело и прошло, а потом я стал вновь, как новый. Ну, ты же знаешь, как это делается – ты просто не подпускаешь к себе людей.
Так вот в чем дело.
Ты просто не подпускаешь к себе людей.

Он просто отталкивал всех от себя и подавлял все дурные мысли. Не позволял никому и ничему его тронуть. Он был крепко закупорен, этот Такаба. Создавая внутри себя камеру высокого давления.
Асами, наконец, понял, что к чему. О, это было нечто. Хамада пытался помочь и вместо этого создал еще одного Фейлона.
Асами расхохотался, хотя, если подумать, это было вовсе не смешно. Он прекратил смеяться. Интересно, этот тоже захочет его убить? Если он хочет сохранить свою любимую игрушку, он выяснит, как до него добраться.
Но это потом.
А сейчас он немного развлечется. Посмотрим, что интересного в этом новом имидже.

- Ты мне нравишься таким.
- Правда?
Похоже, и сам Такаба решил поразвлечься.
Он встал и медленно подошел к столу Асами, обходя его точно так же, как Асами.
Асами продолжал игру, повторяя слова Такабы.
- Нравится то, что видишь?
Такаба остановился напротив него, совсем рядом. Наклонил голову, будто обдумывая ответ. Уголок его рта поднялся.
На нем была расстегнутая рубашка поверх футболки. Он повел плечами. И сбросил рубашку на пол, не отрывая от него взгляда.
- Мне понимать это как «да»?

Такаба пробежался руками по волосам, провел пальцем по своей щеке. Средним пальцем легонько провел по губам, потом облизнул по всей длине. Обвил языком палец и засунул в рот, посасывая, прикрыв веки. Асами видел, как заблестели его глаза из-под пушистых ресниц, когда он вытащил палец изо рта и провел им по подбородку, по шее.

Руки Такабы двинулись ниже, к торсу, потом - к плечам, поверх футболки. Потом опять вернулись к груди. Дойдя до краев, он приподнял футболку вверх, так чтобы показалась полоска кожи над краем спортивных штанов. Подтянул футболку одной рукой, поласкал живот пальцами.
Голова Такабы была запрокинута назад, а полузакрытые глаза все так же смотрели на Асами.

Асами уже с трудом контролировал себя. Он смотрел на руку Такабы на его животе и хотел, чтобы там был его рот. Он двинулся, чтобы выпрямиться.
- Нет.
- Потом ты заплатишь мне за это,- сказал он, вновь откинувшись на стол.
Смех Такабы был низким и хриплым. Он скрестил руки на груди, постепенно снял футболку через голову, и она упала на пол из его поднятых рук. Он выгнул спину, поигрывая крепкими мышцами под гладкой кожей и держа руки над головой, как привязанные - будто зная, как это действует на Асами. Такаба повернулся к Асами спиной, снова потянулся, потом поглядел на него через плечо.

Асами покусывал щеку. Он никогда никого не ждал. Он хотел ворваться в это тело. У него вырвался мягкий стон, когда Такаба опустил руки на талию, дюйм за дюймом стягивая штаны и наклоняясь к бедрам, все еще спиной к Асами. Он не носил нижнего белья.
Рука Асами двинулась к брюкам, расстегнула их, высвободив член. Взяв его в руку, он вздохнул с облегчением.
- Нет,- послышалось опять.
- Да!- прорычал он.
Такаба подошел к нему, совершенно голый, покачивая бедрами, как женщина. При виде этого дыхание Асами прервалось, руки замерли. Такаба упал на колени и посмотрел на него из-под ресниц. Асами не сопротивлялся, и Такаба, убрав его руку, сжал его уже своими пальцами. Его веки чуть опустились, когда Такаба мягко зарылся носом в завитки у основания члена. Часто дыша, Асами смотрел, как розовый язычок, высунувшись, обернулся вокруг одного яичка, как накрыли его горячие влажные губы.
- Господи… - Он почти лег на стол и шире раздвинул ноги, а Такаба покатывал яичко во рту, массируя его языком. Руки Такабы уцепились за ремень его брюк, стягивая ниже. Он поднял бедра, давая ему спустить брюки к щиколоткам, вместе с туфлями и носками. Все это время рот Такабы не прекращал его обрабатывать.

Асами сорвал с себя галстук и пиджак, потом медленно расстегнул рубашку - пуговица за пуговицей, имитируя недавний стриптиз. Стянул рубашку, видя, как следит за этим движением Такаба. Теперь они оба были абсолютно голыми.
Такаба начал полизывать основание его члена, потом пробежался языком по стволу до самого верха, двигая языком кожицу крайней плоти. Асами схватил Такабу за волосы, стараясь заставить его опуститься ниже, но, к своему крайнему удивлению, обнаружил, что тот не поддается. Глаза, глядящие на него, были прищурены, и язык лизал его ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы держать его в прежнем возбуждении.
Чертов упрямый щенок.

Такаба медленно заскользил ртом к основанию члена - не из-за руки, а по собственному желанию,- и взял губами головку, целуя ее так, будто это был язык. И когда это мягкое, влажное и упругое кольцо плоти двинулось вниз от головки до самого основания, все мысли о наказании вылетели у Асами из головы. Его член был у Такабы в горле, и когда Такаба глотнул, Асами потерял контроль. Он никогда не отдавался во власть удовольствия так легко. Он беспомощно подался к нему и кончил - ослепленный, словно взорвавшись.

Он почувствовал, как Такаба толкнул его назад на стол, так что он уже лежал на спине, и потом вскарабкался на него. Глаза Асами расширились, когда он увидел, как тот выплевывает сперму себе в ладонь. Да ни за что на свете… Но Такаба, при всей его агрессии, тоже не хотел этого. Он расставил колени над Асами, отвернувшись от него. Асами смотрел, как тот нагибается, подготавливая себя для него, как медленно засовывает покрытые спермой пальцы себе в зад. Два пальца, входящие и выходящие из упругой розовой дырочки, заставили Асами возбудиться в момент. Он никогда еще так сильно не хотел Такабу.

Голова Такабы склонилась над ним, чтобы увлажнить его слюной. Он вытащил пальцы из растянутого отверстия, повернулся, сел на Асами сверху. И посмотрел ему в глаза – сверху вниз.
- Кто твой любовник, Асами?- усмехнулся он, и взгляд его был немного диким.
Асами затаил дыхание, на какой-то момент увидев в нем себя.

А потом Такаба опустился вниз, до самого конца, и все было забыто. Он отклонился назад, опустив руки на бедра Асами, потом начал подниматься и опускаться в яростном темпе. Асами страшно хотелось коснуться его члена, но он знал, что от этого тот кончит слишком быстро, и поэтому изо всех сил вцепился руками в стол, поскребывая ногтями по дереву. На каждый толчок Такабы он отвечал таким же мощным собственным.
Такаба начал легонько постанывать. Его ногти впились Асами в бедра. Асами было наплевать. Пот Такабы смешивался с его потом. Он зарычал и схватил мальчика за бедра. Его движения ускорились. Крики Такабы стали громче, и, в конце концов, он схватился за собственный член, двинул рукой раз-другой и кончил. Асами втолкнулся в конвульсивно сжимающее его тело и кончил следом.

Оба часто дышали. Глаза Асами превратились в щелочки. Голова Такабы была запрокинула назад, тело – совершенно расслаблено. Такаба начал хохотать.
- Что смешного?
Такаба открыл глаза и посмотрел на него сверху вниз.
- Ты.
Асами замер.
- Что это значит?
Такаба улыбнулся, чуть подняв уголки рта.
- Ты думал, что я собираюсь тебя поиметь.
Асами расслабился.
- Я думал, что ты попытаешься. Большая разница. С твоей игрой в главного семе это было вполне вероятно.
Такаба пожал плечами.
- Не совсем. Я не изображал семе. Я тебя контролировал. Большая разница. – Он ухмыльнулся. – И контроль не имеет ничего общего с тем, чей член в чьей заднице.
Такаба потянулся и встал со стола, как и был, в потеках спермы. Он поднял футболку, вытерся и выкинул в мусорку. Асами лежал на столе, на боку, и наблюдал за ним.

- Такаба, зачем ты все-таки ездил на пляж?
Такаба посмотрел на него, одновременно одеваясь.
- Асами, милый, я не знал, что ты склонен к болтовне после траха. Может быть, ты еще и пообжиматься хочешь?
Асами психанул. Этот щенок пренебрегал его и без того редкой заботой.
Его гнев вспыхнул еще сильнее, когда Такаба подошел к нему, легко поцеловал и сказал:
- Это было мило. Может быть, еще как-нибудь попробуем. Я тебе позвоню.
- Вот-вот, позвони. И на следующий раз контролировать ситуацию буду я.
- Если я позволю тебе.
- Не думаю, что мне нравится твое поведение.
Взгляд Такабы вмиг стал холодным и жестким.
- Очень плохо. Привыкай или проваливай. Если мы будем любовниками, мы будем ими на моих условиях.
Асами задрожал от ярости, стараясь взять себя в руки. Он убивал и за меньшее. Его гнев остывал… он был в возбуждении. Да быть такого не может!

Такаба развернулся и пошел к выходу. Его слова резали, как ледяные осколки.
- Ты думаешь, тебе все сходит с рук, потому что ты меня выдрессировал? Это _я_ давал тебе топтать меня ногами. У меня просто не хватало духу сказать что-нибудь против. Потому что мне не нравилось, как мне придется это сделать. Потому что я думал, что только так смогу получить то, что ты мне даешь. А сейчас я знаю способ получше. Я понял это сегодня вечером. И еще я понял, что я тебе таким нравлюсь. Так не думай, что я снова дам тебе меня насиловать и издеваться надо мной. Это предел, Асами. Делай свой выбор. А потом я сделаю свой.
Асами встал. Ярость бурлила внутри.
- А если я сделаю выбор, который тебе не понравится?

Такаба пожал плечами.
- Если так, то я сделаю то, что должен, чтобы остановить тебя.
Каждый мускул в Асами сжался. Что-то внутри него жаждало нанести удар. Он хотел броситься вперед, как гремучая змея. Он даже не мог связно мыслить - все слилось в красное пятно перед глазами, – но он заставил себя отвернуться от Такабы, боясь, что может невзначай убить его. Он не знал, почему, но сознавал, что не мог позволить себе это сделать. Он выдавил из себя слова, чтобы заставить его уйти, пока не сделал то, о чем пожалеет:
- Ты узнаешь, когда я решу.
Он услышал, как открылась и закрылась дверь, потом – звук удаляющихся шагов.

Асами прошел к столу, поднял пресс-папье и швырнул в окно. Стекло выдержало, но по всей его длине прошла трещина.
Он нашарил сотовый и набрал номер, как есть голый, подходя к окну. Посмотрел в искаженное отражение. На шестом гудке трубку подняли, и послышался сонный голос.
- Хамада? Он вернулся. Он придет на следующий сеанс. С ним плохо.
Асами уставился в темноту невидящими глазами.
Он говорил отрывисто.
- Вы - психотерапевт. Вам и разбираться. Я просто хотел сказать, что вам лучше позаботиться о нем.
Асами послушал еще, потом прорычал:
- Это значит, что вы сломали его и, вашу мать, вам и придется его лечить!
Он швырнул телефон о стену. Тот разлетелся на кусочки.
Он наклонился вперед, прижимаясь лбом к холодному треснувшему стеклу, и закрыл глаза.

***

На другом конце города Такаба вошел в темную квартиру, бросил почту на тумбочку и прошел к окну. Он оперся на раму и посмотрел в ночь.
Почему же вкус победы был таким горьким?



Глава 7

Когда Фейлон пришел на следующую встречу, он выглядел более расслабленным. Его глаза стали более ясными. И удивленными - при взгляде на Хамаду и на выражение его лица.
- Синдром победителя, Хамада-сенсей? Меняете квалификацию?
Хамада рассмеялся.
- Я подумаю над этим. Я пока еще психотерапевт.
- Пффф. Ну тогда постарайтесь не глазеть так злорадно.

Они разошлись по креслам. Фейлон передал Хамаде небольшой пакетик. Хамада принял его с удивлением и посмотрел на Фейлона, ища объяснений.
- Это белый чай. Моя собственная марка. Он очень редок, так как сделан специально по моему заказу.
Хамада был изумлен такому подарку, зная, что он бесценен.
- Спасибо, Рё-сан.
Фейлон пожал плечами.
- Это как для меня, так и для вас, потому что мне тоже придется пить ваш чай.
Хамада хохотнул и поднялся заварить чайничек. Внутри он ликовал, потому что знал, что Фейлон принял его предложение лечиться как следует и что теперь он останется на весь период лечения, по собственному желанию.
Он обернулся, выжидая, пока нагреется вода.
- Как я понимаю, вы приняли мои советы? Все до одного?
Фейлон глянул на него недовольно.
- Да, дорогой. Никаких наркотиков, кроме тех, что вы мне даете. Лупить подчиненных по вечерам, а не по утрам. Им это принесло большую пользу. Я часто слышал: чтобы выдрессировать животное, вы должны его регулярно бить, причем оно должно знать, за что именно его бьют. Спасибо за совет. Еще никогда они меня так не слушались, – тут он хмыкнул.
Хамада покачал головой и отвернулся к воде.
- Остановитесь!
Фейлон был уже сзади него, и на лице у него был написан ужас.
- Вы что, совсем не знаете, как готовят белые чаи? Идите. Садитесь.
Хамада согласно попятился. Было очень забавно видеть лидера Триады, который так трясся над своим чаем.

- Используйте чистую фильтрованную воду, а не из-под крана. Но на этой неделе выбора у нас, очевидно, нет. Запаситесь ею на следующей неделе. Температура воды должна быть примерно вот такая же - 80-85 градусов. Если будет горячее, чай сварится и аромат будет уничтожен. Некоторые сначала кипятят воду, потом дают ей остыть. Но, по-моему, от этого у воды пропадает весь вкус, поэтому я предпочитаю доводить ее до нужной температуры еще до кипения. Вы должны следить за пузырьками в воде: когда они станут размером с бусинки и начнут чуть-чуть подниматься со дна. В вашем случае я бы купил термометр.
Хамада сдержал полузадушенный смех. Голова Фейлона склонилась над чайником.
- Да, и всегда наливайте достаточно, чтобы прогреть заварник. - Он налил в него воду и слегка взболтал, потом слил в маленькую раковину.
- Потом вы наливаете воду на чайную ложку листьев - с верхом, - и даете настояться 4 минуты. – Фейлон засыпал в чайник листья и залил водой нужной температуры.
Он обернулся и смерил Хамаду строгим взглядом.
- Запомните: этот сорт требует четырех минут, и не важно, как заваривают другие белые чаи. Вы что, не записываете? Да вы ни за что не запомните.
На этот раз Хамада рассмеялся уже вслух и записал: «Вода фильтрованная, 80 гр., нагретые чашки, ч. л. с верхом, 4 минуты».Фейлон перегнулся через его плечо, следя.
- Хмм… А вы умнее, чем выглядите.
Фейлон вернулся к чайнику и убрал листья.
- По вашему виду, денег у вас мало, так что используйте листья повторно.
Хамада возмущенно прокудахтал что-то.
- При повторном использовании каждый раз настаивайте на минуту дольше.
Фейлон передал ему чашку, налил себе и сел.
- А, вот так намного лучше. Ну разве я не прав?
Хамада попробовал и довольно ахнул.
- Должен признать, что это великолепный чай. – Хамада не был уверен, было дело в самом чае или в человеке, который его так заварил.
Какой-то момент они сидели молча и прихлебывали чай, каждый думая о своем.

- Рё-сан, – Хамада поставил чашку на стол.- Вы же согласны, что после всего того, что вы делали за эту неделю, вы почувствовали себя лучше?
- Да. Не буду вам врать. На этой неделе я чувствую себя гораздо более отдохнувшим и расслабленным, чем за все время в Токио. Спасибо за совет.
- Пожалуйста. Тогда, может быть, вы послушаете еще парочку?
Фейлон поколебался.
- Послушать – послушаю, хотя я не уверен, что приму.
- Честный ответ. Думаю, недавно вы выплескивали свой гнев, потому что что-то напоминало вам о прошлом. Я наблюдал за вами и слушал вас, когда вы рассказывали о той ночи, когда убили вашу семью. Конечно, вы были расстроены... очень расстроены. Но, мне кажется, вместо того, чтобы заняться этой проблемой вплотную, по-хорошему, вы поступали так, как поступают многие: избегали и игнорировали ее. А когда вы игнорируете проблемы, они словно бы ушли… но на самом деле они никуда не уходят. Они проникают в подсознание и влияют на все, что вы делаете, и если что-то напоминает нам о том времени, все это может выплеснуться наружу в очень разрушительной манере.

Фейлону было явно не по себе слушать такое.
- Ну и что можно сделать, если это правда для кого-то?
- Ситуацию всегда можно поправить. Никогда не поздно за нее взяться и остановить процесс.
Фейлон прихлебнул чай.
- И как это делается?
- Вы говорите об этом.
Фейлон фыркнул.
- Нет, действительно. Это клише, потому что это работает. Когда с людьми случается что-то плохое, они не хотят об этом думать, загоняют все эти чувства вовнутрь. Они избегают их, потому что от них им тяжело. Со временем этот дискомфорт несоизмеримо увеличивается. Это все равно что бояться чудовищ в шкафу. Вы когда-нибудь боялись темноты, Рё-сан?
- Когда был очень маленьким.
- И как вы с этим боролись?
- Бежал к брату, чтобы поспать с ним. А утром он всегда приводил меня обратно в мою комнату и показывал, что чудовища, которых я видел, были всего лишь кучей одежды или чем-то подобным, совершенно обычным.
- Правильно. Ваш брат был умницей. Вы вытаскивали чудовище наружу и смотрели на него при дневном свете. И после этого оно вас больше не пугало, верно? То же самое и с нашим прошлым, Рё-сан. Если мы будем говорить о плохих воспоминаниях, они уже не будут иметь над нами такой власти. Я не говорю, что они будут причинять меньше боли – потому что боль остается. Но она становится тем, что вы можете контролировать.

Фейлон молчал какое-то время, обдумывая сказанное.
- И вы думаете, что если я поговорю с вами об … этом, значит, у меня не будет тех проблем, которые есть сейчас.
После такого признания сердце Хамады переполнилось состраданием. Он с опаской перешел к следующему вопросу.
- Конечно же, это поможет решить те проблемы, что мы уже обсуждали. Но как вы думаете, какие еще проблемы могут быть с ними связаны?
Фейлон был очень напряжен: все его тело выдавало эту напряженность.
- Неуправляемый гнев, о котором вы говорили. Иногда – совсем недавно, например – я могу взбеситься без причины. Хочу уничтожать все на своем пути. Причинять людям боль.
Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но потом плотно закрыл.
- Продолжайте, Рё-сан. Лучше просто сказать об этом.
Фейлон приоткрыл рот, но только судорожно глотнул воздух. Пальцы стиснули подлокотники кресла, по всему телу пошла дрожь. Он смотрел на Хамаду и не видел его.
Паническая атака, и, судя по ее виду, серьезная. Хамада быстро поднялся и встал на колени рядом с Фейлоном. Он попытался вспомнить, что послужило ее причиной, потом отбросил эту мысль в сторону и начал действовать.
- Дышите медленней, Рё-сан. У вас просто паническая атака. Не бойтесь. Сконцентрируйтесь на дыхании. Замедлите его. Вот так.
По мере того как Фейлон боролся с собой, его дыхание замедлилось. Он все еще трясся. Его стиснутые руки дрожали, костяшки пальцев побелели от напряжения. Невидящие, широко раскрытые глаза смотрели куда-то в пол.
Хамада протянул руку, чтобы утешить, но потом отдернул, не уверенный, как воспримет Фейлон его прикосновение. Вместо этого он попытался использовать лишь силу убеждения.
- Такое часто случается, когда мы сталкиваемся с чем-то, что нас расстраивает. Я привык к ним еще с института. Вам вовсе нечего стыдиться, Рё-сан. Кажется, этому нет конца, особенно вначале, но вы должны помнить, что именно вы все контролируете и что оно кончится, как и раньше. Такое ведь уже было с вами, верно?

Взгляд Фейлона все еще был потерянным, но он услышал его и заговорил – более хрипло, чем обычно.
- Да. Все более и более недавно, – вдох. – Это просто случается, и я ничего не могу сделать, –еще вдох.
- Это все части одной и той же проблемы, и их можно контролировать и даже предотвращать, пока оно совершенно не пройдет. Мы можем сделать это с помощью лекарств или другими методами. Продолжайте дышать ровней. Расслабьтесь. Вы именно об этом хотели рассказать мне перед приступом? О том, что у вас панические атаки? Потому что если так, то все в порядке. Видите, мы уже с этим работаем. Я вас научу, как самому с ними справляться.
Фейлон сидел как сидел, волосы черной вуалью закрывали опущенное лицо. Руки снова вцепились в подлокотники. Дыхание опять участилось.

Хамада решил попробовать другую тактику.
- Рё-сан, я думаю, мне надо еще чаю. Может быть, вы посмотрите, как я его завариваю, чтобы удостовериться, что я все делаю правильно?
Фейлон медленно поднял глаза на Хамаду, кивнул и встал, идя за ним на кухню. Заваривание чая начало уже переходить в ритуал.
Хамада посмотрел на чайник.
- Вода достаточно нагрета?
- Мммм?... Нет… Нет, пузырьков почти нет.
Хамада начал зачерпывать в заварник большие ложки чая.
Фейлон поморгал.
- Не кладите чай сейчас! Чашка еще не нагрета. И чая слишком много! Я думал, что вы меня слушали. Нельзя же быть настолько тупым.
Тут Фейлону пришло в голову, что насчет этого он не прав.
- Вы специально ошибаетесь, чтобы меня отвлекать.
Хамада пожал плечами.
- Зато это сработало, – он самодовольно посмотрел на Фейлона. – А теперь смотрите, я сделаю все правильно, – и он тут же заварил чай без единой оплошности.
Они стояли у шкафа, потягивая чай. Фейлон поставил чашку.
- Вы бы сдали меня полиции, Хамада-сан, если бы со мной было что-то не так?
Хамада подумал, что именно Фейлон мог иметь этим в виду.
- Я не могу просто сказать вам «нет», вы должны понять это. Будь у вас намерения убивать людей, я бы попытался остановить вас. Но за что-то, что произошло у вас в прошлом… Нет, я бы вас не сдал. А что такое, Рё-сан? Вы причинили кому-то боль?

Фейлон долго искал его взгляд, прежде чем ответить. Должно быть, он пришел к какому-то решению, потому что в его глазах больше не было неуверенности. Боль – да, была, но колебаний не было.
- На этот вопрос есть два ответа. «Да» и «не знаю». Да, я причинял людям боль еще чаще, чем сейчас. Хотя из-за этого я еще никого не убивал.
Он слабо засмеялся и продолжил:
- И… я не знаю. Бывает, я впадаю в ярость и не понимаю, что происходит. А потом прихожу в себя и смотрю, что натворил.
Фейлон закрыл глаза, тщательно подбирая слова. И в каждом Хамада ощущал невероятно много боли.
- Я боюсь. Боюсь сойти с ума. Я так боюсь, что это случится, когда рядом Тао… а я не хочу причинять Тао вред. И не хочу, чтоб меня куда-нибудь засадили из-за этого. Я больше не могу быть запертым где-либо. Я просто хочу, чтобы это кончилось.
Он повернулся к Хамаде, и в глазах его было отчаяние.
- Если вы сможете помочь мне, я озолочу вас. Я вижу, как вы смотрите на мое тело. Взамен я бы предложил вам и себя. Я прослежу, чтобы у вас было все, что вы пожелаете.

Сердце Хамады сжалось от переполняющих его чувств. Он понимал, насколько сильно должен страдать Фейлон, чтобы предлагать ему такое, и разделял его боль. Но вместе с тем он ощущал и радость оттого, что ему выпал шанс помочь положить этим страданиям конец.
- Больше всего я хочу, Рё-сан, чтобы вы выздоровели. Если мы будем работать над этим вместе, это произойдет. Вы должны быть открытым, должны хотеть говорить и хотеть слушать. Хотеть, даже если вам не нравится то, что мне придется сказать. Вы сделаете это?
Решимость во взгляде Фейлона говорила о многом.
- Да, сделаю.
- Хорошо. Вы понимаете, что совершили сегодня большой шаг вперед? Можете собой гордиться.
На щеках Фейлона проявился легкий румянец. Хамада крепче сжал руками чашку и заставил себя вернуться к креслу. Он прочистил горло.
- Ну, и в конце сегодняшнего занятия мне бы хотелось сосредоточиться на технике релаксации. Вы же знаете, как медитировать?
Фейлон кивнул.
- Медитирование было частью моего воспитания. Но сейчас я забросил тренировки.
- Так возобновите их. Приучитесь представлять себя в месте, где вам совершенно спокойно, где вы в безопасности. Делайте это так часто, пока не привыкнете. И если почувствуете приближение панической атаки или беспричинного гнева, немедленно отправляйтесь в то место. Помедитируйте несколько минут. Это вам поможет. Нужно, конечно, практиковать это некоторое время, чтобы получалось все легче и легче, но потом это действительно станет легко. Вы поработаете над этим?
- Да.
- Хорошо. Давайте немного попрактикуемся. Мы можем делать это вместе, я буду по ходу давать вам советы. Медитировать можно по-разному, и мы можем попробовать каждый способ, а потом выбрать наиболее подходящий для вас. Вам будет удобнее в кресле или на полу?
Фейлон посмотрел вниз.
- А у вас есть что-нибудь чистое, чтобы постелить?
Хамада закатил глаза, прошел в хозяйственное помещение, вынес оттуда одеяло и расстелил на полу.
Фейлон царственно расположился на нем в позе лотоса.
Хамада ухмыльнулся.
- Вы смотритесь намного лучше собак, которые валялись на нем в субботу,- яростный взгляд Фейлона заставил его рассмеяться. – Да я шучу! Успокойтесь…
И он сел на пол напротив Фейлона, посвятив оставшееся время разъяснению, как адаптировать эти упражнения для решения конкретных проблем.

- … и это пока только два пути, как вы можете справиться с приступами. На следующей неделе мы добавим к ним еще два, так что у вас потом будет целый арсенал оружия для борьбы.
Он схватил блокнот и что-то написал в нем, потом вырвал страницу и подал Фейлону.
- На тот момент, когда вас со мной не будет, даю вам мой номер сотового. Поставьте его в быстрый набор. Если ни одно упражнение не сработает, звоните немедленно, в любое время дня и ночи. И мы справимся без всякого ущерба для вас или чего бы там ни было.

В тот день, перед уходом, Фейлон помялся у двери и чуть склонил голову.
- Спасибо вам, сенсей.
И ушел.
Теперь Хамада знал, что вместе они победят.